Macneva - Blumberga

JIRMV/MVa – LB 59

Mačņeva, Jūlija Intervija ar Liliju Blumbergu J. Ivanova Rēzeknes Mūzikas vidusskolā 2017.gada 26.jūnijā

Intervijas laiks: 50 min.

---

Юлия Мачнева (дальше Ю. М.):Прочему начали заниматься музыкой?

Лилия Блумберга (дальше Л.Б.): Что музыка была в самом начале, как я была маленькая. Я любила слушать по радио песни и ходила одна, повторяла. Потом, как я человек такой индивидуалист, я не ходила в садик и оставалась одна дома с 5 лет, а, напротив, у нас были соседи, ну которые на обед всегда приходили, обычно включали магнитофон, и всегда звучала музыка, оперечная музыка, в то время это было модно. Я запоминала не арии, помню «Мистер Х» , вот эта ария была, ходила и всё пела. Наверное мои родители, ну вот это заметив, что я пою, да, люблю петь, они меня как-то так, что я такой чувствительный человек, что вот это... Решили в музыкальную школу отдать, правда не спрашивая моего желания, хочу я, не хочу я. И в какой то день мама узнала, что в этот день идут приёмные экзамены, она отпросилась с работы, прибежала домой, а я как раз играла в песочнице там с детьми, схватила меня, по дороге вытерла там руки, ну и говорит: «Какую-то песенку нужно спеть, да, подготовиться.» Я до сих пор помню какую я пела песню! «Плывёт, плывет кораблик, кораблик золотой, везёт, везёт подарки, подарки нам с тобой, везёт, везёт подарки, подарки нам с тобой.» Вот, я помню, мы пришли.... Ещё экзаменационые были, экзамены приёмные, вот там, где маленький зал, там где директор сидит у нас. А раньше из кабинета директора, так называемого, раньше не был кабинет директора, были двери в маленький зал. Унас же не было большого зала, этой пристройки, и, вот, в этом помещении сидела приёмная комиссия. Вот, я только помню, что Вейда был, директор был, тогда наверно… Кто же тогда был? Вот был Иванов, эээ.... Уситис, Уситис, Уситис, просто его звали Иван Иванович, почему-то мы так привыкли. И эти экзамены были довольно-таки интересные: нужно было спеть песенку, я спела песенку, потом простучать ритм, а ритм нужно было повторять карандашом, да. Вот, педагог вот там стучит ритм какой то, я должна была повторить. Потом, ну наверно нужно было повторять звуки, ну вот так. Народу было довольно много поступающих, ну потом вышел педагог и спросил маму: «Ну, на какой инструмент вы хотите девочку отправить?» Мама сказала: «Я хотела на пианино, а папа хотел скрипку.» Ну, в общем, я, моё мнение здесь не спрашивали, вообще то я такого не помню. Ну и взяли меня на скрипку. Ну, вот, дальше так.

Тогда получается так, я посчитала, в (19)72 году я закончила, минус (19)68... Я поступила, раньше, было семилетнее образование, значит, в (19)61 году я поступила, получается в музыкальную школу в (19)61 году.

Ю.М.: А вам нравилаоь играть на скрипке?

Л.Б.: Ой, я скажу, я не могу сказать, что мне так это нравилось, что конечно... Как все дети – тоже хотелось и погулять, побегать, тем более вот эту дорогу, ну как вы знаете, где я жила, вот... Юля, ты знаешь длинный дом, где Augstskola, где там сейчас, там Zemesgrāmata?

Ю.М.: Да.

Л.Б.: А раньше это был ну как дом, где длинные коридоры, общая кухня, и квартирки, квартирки.... И, вот, эту дорогу мне пройти от музыкальной школы домой... Там ещё мальчишки по дороге встречают, ой скрипочка, скрипочка идёт, это конечно.... Я не скажу, что прям всё это было... Я не тот человек, который любит сцену; вот это я могу сразу сказать, что я была с очень большими комплексами. И, вот, если бы сейчас мне... Вот, когда сейчас бы мне кажется, вот, я бы на сцене! А я была очень закомплексованный ребёнок, очень закомплексованный. Все выступления, вот, эти академические раньше проходили в маленьком зале, я опять повторяю, не было большого зала. Во первых, это всегда было при большом количестве народа, потому, что все родители присутствовали, даже помню, стояли некоторые... И, вот, мне... Для меня это выступление... Ну не люблю я выступать, не люблю, да. Было таким мучением, что я не могу сказать, что я, вот, прямо так, на ах шла. Нет, просто, вот, то, что нужно было, родители говорили... Что мне хотелось – где-то в волейбол играли, и я хорошо играла. И помню родители были очень строги, не было такого как сейчас – ребёнок там, там, там; музыкальная школа на последнем месте. Нет, если ты ходишь в музыкальную школу, никаких пропусков, даже помню были соревнования по волейболу, и меня отпросили ребята у педагога, что я на этот урок не приду, потому что надо идти на стадион, и всё это. И уже перед самими играми появляется мой папуля, забирает меня за руку и ведёт в музыкальную школу. И вообще никогда нельзя было так, например, когда раньше колхозы ездили, нужно было... Вот так это было, нет, если это была музыкальная школа, то никаких колхозов, хотя конечно были недовольства со стороны педагогов, как там председателей совета отрядов, как раньше было же, да. Ты что такой, приходили домой, почему Лиля не едет на какие-то такие...

Ю.М.: А как звали вашего первого педагога?

Л.Б.: Первый педагог был, там вот есть, это Станислав Адамович Силов. Ну, он был сам виолончелист. Вообще, когда я начала..., только поступила, очень было маленький, ну как говорится, педагогов было мало и было мало таких профессионалов, с начало. Вот, например, Станислав Адамович, чем характерен, это был старый интеллигент, который, вот это – спокойное поведение, никогда никаких криков, никогда никаких повышения голоса или что-то такое. Ну конечно, ему довольно сложно было научить скрипачей, вот, всем таким нюансам, вот как мы уже знаем сейчас. Когда уже потом появились педагоги профессиональные, так вот, Вэйда Зигурд Артурович, который очень много что дал, очень много! Я считаю, поднял скрипичный класс, я считаю, на высоком уровне. Но Станислав Адамович, вот, такой пример, как должен выглядеть, как должен вести себя настоящий интеллигент. Что, вот, так вот, он никогда….

Ю.М.: Никогда не ругался?

Л.Б.: Нет, такого не было! Нет, даже двойки не помн , чтоб ставил. Но он на самом деле был очень мягким таким человеком. Я и говорю, что, вот, интеллигенция, вот такая интеллигенция.

Ю.М.: А, вот, почему вы дальше, например, решили дальше посветить себя музыке?

Л.Б.: Сейчас я расскажу. Прошло, какое-то время, наверное, в 7 классе, да, в 7 классе…

Ю.М.: Вы здесь учились? Да?

Л.Б.: Да, да, да, да. В 7, нет в 6 классе, Станислав Адамович уходил на пенсию, ну он вообще был уже в возрасте, когда я поступила в музыкальную школу. Пришёл уже новый педагог, уже пришла, мне кажется, потом Кисина. Вот сначала Вэйда Зигруд... Вэйда, он взял в свои руки это всё. И Станислав Адамович уходил на пенсию, и я перешла к Вэйде. Ну и нужно было заканчивать, и опять же, я не скажу, что я прям мечтала. Ну, я была слишком послушным ребёнком, через чур, мне так кажется, как теперь я понимаю, и по этому как-то за меня решали родители по жизни. И вот они, наверно, обсудив в какой-то вечер, опять же, ну как бы, ну так говорили, ну, Лилинька, ну ты такая маленькая, худенькая. Я была на самом деле худенькая, худенькая, ужасно худенькая, вообще была худенькая, ну сейчас может это трудно представить. Ну, куда ты поедешь куда нибудь, как здесь хорошо, то, что вот музыкальное школа. Да у нас и не было выбора, Музыкальное училище, Прикладное училище. Всё. Да?! Ну, там ПТУ, ну там уже не касалось. Augstkolas, ничего же не было такого. Ну, так учитывая, что я музыку любила, всегда участвовала, в концертах принимала участие, как-то с пением это вообще связано было, всё время по жизни, да. Ну, и, ну что, решила поступать. Ну, тогда, конечно, конкурс был больше, курсы, вот я посмотрела на фотографии, сейчас не помню, где-то 25 человек, сколько то, нас на первом курсе…

Ю.М.: И не все попадали?

Л.Б.: Не все попадали, конечно. Тогда на самом деле были большие конкурсы, и были большие курсы, нет, не все попадали, нет нет. Даже на нашем курсе, я знаю, пианисты, например, поступали как дирижер, потому что не прошли как пианисты, и потом уже могли перейти, показав себя как пианисты. Ну, вот и я, хотя мне было сложно, ещё раз говорю, поступать, почему? Потому как, ну, педагог мой был очень хороший, ну, например, я не знала двойные ноты, у него не учила, вот я говорю, не было такой вот методики сначала таковой, наверное, на таком уровне, и не было таких педагогов, вот именно профессиональных, которые бы досконально знали. Которые потом появились, и которые очень много нам дали, на таком предмете как педпрактика, когда в училище она была у нас. Очень сильная педпрактика, очень сильная. Даже в каком-то году, мне кажется, был госэкзамен! Я не попала уже в это, потому что давали квалификацию, например, вот как Нелия Саркане, она старше меня, у неё квалификация pedagogs, klavieru skolotāja. У меня pasniedzējs, это тоже немножко выше, чем skolotājs, вот так. Ну, квалификация педагогическая у нас, у нашего поколения у всех есть, вторая квалификация артист оркестра, а кто в консерваторию хотел идти, было так, училище готовила именно педагогов для детской музыкальной школы, именно…

Ю.М.: И можно было уже с этим образованием уже преподавать?

Л.Б.: Обязательно, я тебе ещё раз говорю. У нас дают, у нас, вот, я не принесла диплом конечно, если бы ты сказала... Там у нас две квалификации, две квалификации, педагог детской музыкальной школы по классу скрипки, да! Вторая квалификация – артист оркестра.

Ю.М.: И уже можно было работать, да?

Л.Б.: Обязательно, да. Потому что консерватории не было такого педагогического отделения, для детской школы они ничего не давали. Они уже готовили исполнителей, ну для училища, у кого были какие. Я, например, никогда не хотела поступать в консерваторию, хотя мне давали направление на музпед. И, кстати, и в то время не было педагогического отделения, например, у инструменталистов, к сожалению не было. Только был музпед, и то это было с хородирежированием связано. В Даугавпилсе был музпед с хордирежированием, там по специальности. Как вот для детской школы ничего не было. Вот сейчас, вот открылось, есть как исполнители и педагогическое, есть отделение для инструменталистов. Это очень правильно, да, что очень правильно. Ну, сейчас не дают квалификацию вам после училища, и у вас нет педагогической практики. Да?

Ю.М.: Да.

Л.Б.: Ну, так... ну, в общем, потом я так училась, училась, училась, училась, уже…

Ю.М.: А у каких педагогов вы учились?

Л.Б.: Сейчас скажу. Так, всех назвать, да? Ну, по специальности…

Ю.М.: Ну, по специальности.

Л.Б.: Ну, по специальности Зигурд Артурович…

Ю.М.: И он всё время был?

Л.Б.: Да, да. И заканчивала у него. Я ему очень благодарна. Так, остальных тоже интересует или нет?

Ю.М.: Ну, можете по каким-то другим. Например, по пианино или…

Л.Б.: Да. Сейчас скажу. По пианино, у меня здесь, вот, как-то у тебя не было. Сначала у меня была Калнея, Янина Калнея. Царства ей небесного. Она сама была дирижер, ну, кстати, не было таких требований. И я считаю, там нас так не дёргали, но она привила любовь к пианино. Было вот так, если я, вот, если мне это интересно было. У меня была 5. В училище 5, и я работала потом музыкальным руководителем в садике. И концертмейстер в Вилянах, в школе. Основы она дала, и я сама развивалась. Ну, а кто не хотел, как хотел, там, как уже говориться, личное дело. Ну, я не помню, чтоб у нас были ой там гаммы, зачёты в большом зале, ну такого не было. Так, кто там ещё у нас был. Ну вот, Станислав Орловский здесь он учитель по химии, но у нас он был по педпрактики, он например, да. Зигурд Артурович был, Орловский по документации больше проверял, да! Это вот, директор был Уситис Янис, да это.... да, я как раз попала, когда он был директором, правильно, да. Ну, просто, я вот думаю, я вот вспоминаю визуально, Александр Стародумов, это уже был в возрасте, Станислав Силов. (Это я не помню) Тамара Макарова, некоторых я просто помню визуально, но я была маленькая, ну они так в училище работали. Зигрида Уситис тоже klavieru skolotāja, ну по пианино была, преподовала. Ну вот, Улдис Балодис, по-моему, мы уже его помнили, конечно. Вот, была Жвырина Клара по фортепиано, у неё очень сильно играли ученики, моя однокурсница и бывшая моя подруга у неё училась. Ну, зато у нас был так.... мой класс был там где сейчас Нелии Саркане, ну, 7 класс. А напротив, была вот Жвырина Клара. Ну, если Станислав Адамович всегда тихо, то у Клары Жвыриной там такой стоял крик. Вылетали с начало ноты, потом ученик. Ну, сейчас бы сразу было бы уже чепе, всё... Ну, это было что-то, ну конечно у неё все ученики сильно играли, но так, я думаю, что вот так никто не мог прийти, потому что это было что-то, да! Так, ну, Баукина, я тоже так помню, он духовик был…

Ю.М.: А по музыкальной литературе?

Л.Б. У нас была в училище Жугова Анна (Аболиня). Ну, у нас так это было музыкальная литература. Да, потом была у нас Салминя, Салминя Вайра.…(Vaida). Вот как же забыла… Салминя.… Очень, мы очень любили этого педагога, царства ей небесного. Ну, это уже было позже на последний, в начале была Жукова. Потом, кто же у нас ещё был? По литературе в детской школе, была Максименко Алла, по музыкальной литературе…

Ю.М.: Ну, она и сольфеджио вместе вела?

Л.Б.: Нет, нет. А сольфеджио у нас вела в детской школе Тукиша Дайна, Вилка вела, вот здесь тоже. Только не Вилка Вия, там две сестры было. А в училище у нас был Фискович. Да, Фискович он гармонию вёл и сольфеджио. Но, это тоже был педагог, который ух, терпеть не мог, которые когда не понимали. Он был не из тех... терпеливый какой, поэтому я гармонию учила, это как другому математика. Он мог так сказать, кто не знает, кто не слушает, « Ох, холера, японский бог, это вообще,» терпеть не мог. Я не могла представить, чтоб так сказали на меня, по-этому гармония 5 там была. Ну, вообще я закончила на 5 и 4, у меня 3 нет. Ну, это он ставил меня в пример, как я играла, потому, что мне было бы унизительно, если бы так на меня рявкнули. Ну, он мог позволить. Я ещё раз говорю, никто же не подумал, ахх сейчас будет, сейчас будем жаловаться, как то так. Сейчас бы наверно наших педагогов засудили бы некоторых, которые раньше были.

Ю.М.: Ну да.

Л.Б.: Хотя хорошие педагоги. Ну, так, кто там ещё такой у нас… Оркестром сначала руководил, сначала у нас был камерный оркестр. Кстати, в оркестре играть начинали очень рано. Значит, я к Вейде перешла с шестого класса, мы уже играли.

Ю.М.: Значит уже с детской школы?

Л.Б.: Вот там, наверху даже есть фотография, там на втором этаже, где Балодиса кабинет. Я там сижу с корзиночкой. У меня волосы заплетены в косички, вместе с Валерой Авраменко. Ну, потом он стал, это внук Силова, он потом стал известным альтистом, вообще артистом известным, и сейчас живёт в Финляндии.

Ю.М.: Ну, а много было тогда таких, кто играл на струнных инструментах? Просто сейчас очень мало.

Л.Б.: Да. Я говорю, камерный оркестр был…

Ю.М.: И все из учеников были?

Л.Б.: Да. Никого не приглашали, училище были, и детская школа, ну пока они на последних пультах сидели, это ясное дело. А там училище, Да, все играли свои, были свои солисты. Тоже у меня фотография есть. Вот, такой учитель был у нас, Машков пианист. Еще, даже интересно, в доме культуры играли, причём пианино Рига стоит обыкновенное, там не рояль. Там, где выступать сверху, он играет соло, а мы там внизу. Камерный оркестр Вейда дирижирует. Вейда дирижировал. Потом пришел Салминьш, это уже в училище, это я про детскую школу говорю, вот он как хора дирежор, он тоже руководил симфоническим оркестром, очень большей оркестр. И у нас регулярные репетиции были, это два раза в неделю по два урока, это как закон. Так никаких, и это было очень строго, и оркестр дал мне прекрасную школу. Прекрасная школа, это когда систематически есть репетиции, потому что мы играем произведение, и Салминьш мог спросить. Мы должны были слушать все инструменты. Так, вот например, Лиля, у какого инструмента сейчас соло было? Гобой, вот например, или валторна, или виолончель. Ну, факт, что…

Ю.М.: Ну, это был как урок?

Л.Б.: Да, урок. Потому что нам ставили оценки за урок. У нас же есть в дипломе оркестр оценка. Потом уже фортепиано учила Анта Милашевича. Тоже очень такой педагог, такой, что как-то не напрягала, но занимались и играли, я помню, в малом зале, и серьезно играли. Я ещё помню, я ещё раз повторю, я такая худенькая была ужасно, и Станиславович так ещё сидел там, удивлялся. Нужно было играть этюды, у меня какой то был октавами этюд. И я так этими октавами, 5 получила. Ну, он говорит: «Ну, какая худенькая, как комарик маленькая, как это так играет». И вообще, ещё раз говорю, вот как то я по специальности, я никогда не могла показать себя, вот, например, ну как я интеллектуально я понимала, и музыкально. Но на сцене, я не могу сказать, что я блестала. И не потому, что мне не хватало ума или музыкальных таких вот одаренностей, потому что мы очень много, в те времена, очень много слушали пластинки, концерны, пластинки были качественными. А также приезжали, причём бесплатные, сейчас думаю, боже мой, приезжал скрипач и играл у нас уже в большом зале, уже была пристройка. И выступал так, бесплатно. Какие концерты были у нас, ой это вообще.… Вот в оркестре я любила играть, вот так вот любила играть, и всегда как то играла, и не могу сказать, что на плохом счету была. Во-вторых, потом в первых скрипках я всё время играла, если ты помнишь…

Ю.М.: Да.

Л.Б.: Всё время. А ещё, когда я училась, у нас было очень интересная летом, назывались симфонические сезоны, когда я училась в училище. Что это такое? Это приезжали музыканты. Ну, хорошие музыканты из Советского Союза, из Москвы, из Ленинграда, конечно из Риги симфонические оркестры. Приезжали в Резекне, ну и нас студентов тоже брали, ну конечно, не на первых пультах сидели, потому что были и хорошие скрипачи. И там приезжали и уже исполнители уже. А для нас большая школы была, потому что очень серьезные произведения играли . Там увертюры, симфонии, вот это было не что-то так. И вот были репетиции или в школе, или в парке. Сколько там было, сейчас скажу, может быть две недели, сейчас не помню, и в Доме Культуры тоже были репетиции, делали программу, потом для всего города делался концерт. Вот приглашался весь город. В хорошую погоду в парке им. Райниса, если такая дождливая – в Доме Культуры. И вот это был каждый год. Дирижировал Салминьш, дирижор была также из Москвы, из Риги, вот так вот. Ну, для нас, студентов, я считаю, это была очень большая школа.

Ю.М.: Это надо было настолько любить этот инструмент, чтобы посвящать всё время…

Л.Б.: Да, да, да. И вот летом нет, вот такого не было, что, единственное, что я ещё хочу сказать, я любила это, свой инструмент. Я уже с 3 курса, мне Вейда, мой педагог, полностью давал работать с учениками со своими. И мне даже, моя книжка трудовая, немножечко мы опоздали, можно было даже на год раньше её уже заполнить. Обычно все начинают, начали ну моего, я говорю , моего возраста наш курс, с сентября 72 года, это было трудовая книжка, у меня с января. Ну, мы немножко пропустили как-то, можно было уже на много раньше, потому, что я на самом деле работала, потом уже полностью. Вот это было моё. И что я хочу сказать, какой плюс моего педагога, я считаю. Я ему очень благодарна, что он очень умел разглядеть в своих учениках, кто будет педагогом, кто исполнителем. Вот, например, Лиля Полошвили, вот такая была, потом в оркестре играла с нами, вот она была сразу, она была исполнителем. Она любила играть, грузинская кровь, вот всё, ну педагогам, она сказала, как ты можешь возиться с ними, в жизни никогда не буду. Вот, а Вейда уважал тех, кто уже видел, вот мне он давал уже работу полностью. Лиле он именно отправлял на конкурсы, она на самом деле, она играла Концерты с оркестром, ну такие может даже учебные концерты, например, Чечков, вот у меня сейчас играют ученики. Я вспомнила, что она играла его с камерным оркестром. Да вот…

Ю.М.: Много конкурсов вообще было? Ну, таких…

Л.Б.: Что я хочу сказать, у нас было очень много концертов в городе, все концерты, все концерты посвященные там государственным праздникам, ну, тогда было немножко другое время, и праздники были немножко другие. Но всегда участвовало музыкальное училище, всегда. У нас, во-первых, был ещё очень сильный vijolnieku ansamblis, вот руководил им Клявиньш. Тоже, я хочу сказать, ну, такой аристократ, аристократ, интеллигент, долго жил в Англии. Сам по специальности был виолончелист. Брат его занимался не именно мебелью, а фортепиано. Он даже учил нас английскому языку. Потому что сейчас вот общеобразовательные предметы на более высоком уровне, вот у вас.... У нас это было так слегка, английский язык, вообще, в одно время вообще не было педагога. И Клявиньш преподавал, ну как преподавал, ну вот у него, он жил в Англии, у него была книжечка, с анекдотами. И вот он нам, как таковая грамматика, такого не было. Вот когда мне нужно было поступать в университет, и сдавать английский, то я, конечно, хотя он у меня хорошо шел в своё время, я ходила год к Нели Николаевне во второй школе, ты наверно знаешь, и я за год подняла его, я сдала. Факт, что я начинала почти с нуля, потому что какую там грамматику, никакую... Вот сейчас у вас.... На самом деле, это сильно. Во сильным был ансамбль, на все приглашали праздники. Везде мы выступали, мы на телевиденье выступали, нас показывали, помню где-то на обложке «Zvaigzne» вот такой журнал, наш ансамбль был. Куда-то мы ездили, я уже не помню. Гастролировали всё время. Вот именно музыкальное училище давала концерты городу, то чего сейчас, я считаю, нет. Также, детская школа тоже, очень много мы везде выступали, потому что в оркестре участвовали, в ансамбле. Вот даже, недавно проходила, где Озолайне, ну не, вот где у нас памятник внизу сейчас поставили, и там, напротив остановка, там фотографии висели. Может ты, если заметила, там, в нутрии ансамбль скрипачей…

Ю.М.: Да, да…

Л.Б.: Маленькие стояли, может уже сняли, ну если пойдешь, посмотри, и вот там сфотографированы со вторых скрипок. Маленькая Тулинской сестра, Людмила Тулинска, закончила консерваторию. Ой, там Валера Авраменко, Лукша, такой был, я.... Вот мы первые скрипки, но мы там, в конце стоим. А начали с маленьких. Ну, вот ансамбль у нас был действующим, мы играли, мы выступали. Я вообще хочу сказать, что во всех концертах участвовало музыкальное училище. Вот это было всё…. Вот что касается такого. Что касается педагогической деятельности, я тебе сказала наверно…

Ю.М.: А что на счёт однокурсников, как у вас отношения? Может, какие ни будь мероприятия, какие-то тусовки?

Л.Б.: Видишь, какая беда, тусовки были, но, разрежали, но, ты же знаешь, что я не выездная, что я никуда не могу ехать. Даже вот на концерты, по этому, я не могу сказать, какие то тусовки может, были с ребятами. Но, на курсе мы жили дружно. Вот, вот я не могу сказать…

Ю.М.: Вечера какие нибудь?

Л.Б.: Да, вечера были, у нас вечера были очень даже часто. И в малом зале проходили, с танцами, с концертами. Рассказать много чего можно было. Также в училище у нас был вокальный ансамбль. Вот в нашем курсе были симпатичные девчонки все. И вот 10 человек, такой вокальный ансамбль. У нас у всех были длинные волосы, ну и говорили нам: «Ну, русалки, выходите. Будем готовиться к концерту сейчас». И вот это была довольно лёгкая музыка, конечно. Ну вот, перед танцами, вечер посвященный какой то тематики, ну короче все приходят нафуфыренные, ждут, конечно, танцев, как и вся молодежь. Ну, сначала вот концерт небольшой такой идёт, ну потом танцы у нас. И как-то было весело, приходило много с города ребят. А ещё у нас даже было, какое-то время танцы бальные, кружок, можно сказать, в малом зале. Приходила педагог и, ещё помню, что мы, очень хорошо у нас получалось с Янисом Грудулисом, и мы бы, наверное, далеко пошли, но здесь, ещё повторяю, что было очень строго, никто не позволял там участвовать, там участвовать не дай бог, где нибудь. И просто мы поняли, что по времени мы не можем успеть, потому, что у него хоры, у меня оркестр, специальность. Танцы уже на таком уровне, так вот. Нас выделили где-то там выступать, но.… Ну, главное, что мы знали, что такое Ча-ча-ча, что такое вальс. Такие, и как-то постепенно, постепенно это всё отошло. Ну, что там такого?! Очень много чего было интересного, жизнь кипела, потому что было очень много студентов. Такого как сейчас, что пустующие классы и вечером тишина, и я там одна сижу, что ты, такого вообще не было. Играли везде, около туалетов, наверху около бухгалтерии, это везде играли. А по воскресеньям уже толпа стояла, чтоб быстрей, быстрей класс занять. Да, чтобы тишина была, ну не было такого.

Ю.М.: В музыкальной школе не было такого?!

Л.Б.: Нет, не было такого. Ну, в общем вот это вот. Что тебе ещё такого рассказать?

Ю.М.: Какие может интересные моменты, которые запомнились?

Л.Б.: Ну можно рассказать один интересный момент, теперь уже можно раскрыть его. Ну как я... вот это есть моя черта, что мне мешало, я считаю на сцене раскрепоститься, потому, что всё же исполнитель должен быть немножко бесшабашный такой, он не может быль такой, чтоб всё было сделано. А у меня характер такой, что я всё должна выучить, всё должна знать. А не всегда получается до конца, и это уже не даёт такой, как говорится, уверенности. Ну и как начинается лето, начинаются экзамены, я про училище буду рассказывать. На каком курсе это было? Может быть 3 курс, возьмём 3 курс. У нас экзамен по музыкальной литературе у Жуговой. Ну, нам давали вопросы, есть вопрос, билеты у каждого. Ну, мы уже знаем, ну а здесь погода хорошая, здесь девчонкам и мальчишкам не до этого. Здесь уже сирень цветёт, черёмуха, уже гуляют на озеро…

Ю.М.: Никакой учёбы…

Л.Б.: Да. И здесь решили такую афёру провернуть, ну, своя группа одна, что, мол, каждый выучит только по одному билету. Ну, пошли говорить со мной, потому что знали, что я сознательная такая, ну вот, что так и так Лиля, мы решили, потому что мы не успеваем, в общем, так вытаскиваешь такой-то номер. Там была такая система, вытаскиваешь номер билета, а мы там уже знали какие там билеты, а говоришь, номер берёшь с собой, а говоришь такой, который выучила. Вот, распределили каждому, какой билет нужно выучить. Ну, я скажу откровенно, я знала всё, конечно, потому что я такого не могла понять, как это я вытащу, и скажу не то. Ну, естественно, я не могла против коллектива, конечно. Девчонки потом рассказывали: «Мы думали, быстрей бы ты ответила и ушла,» потому что подошла к столу, взяла этот номер, сказала то, что сказала, то, что надо сказать, к груди прижала, покраснела, пошла села. «Мы сидим и думаем, хоть бы ты быстрей ответила и удалилась». Потому что весь внешний вид показывал, что то не то. Так со мной в жизни и получается, ну, я там ответила, 5 получила и ушла, ну так это и прошло. Ну, я тебе расскажу ещё один такой момент, как у нас было, что в училище у Фисковича. Фисковича был 26, там, где Йоханна Гейкина. 26?

Ю.М.: Да.

Л.Б.: И там был шкаф, не такой, а как раньше такие шкафы со стеклом, и всё это, и был экзамен по сольфеджио. Последний экзамен. Ну, девчонки опять подбивают, а я очень быстро писала, причём я так сознательно попадала, а сама не использовала эту ситуацию. И причём все хорошие девчонки, не какие-то двоечники, это было ядро сильных девчонок. Мы такое ядро, не те, что там двоечники, не не не, а на оборот. А здесь погода, гулять опять, и тут уже девчонки говорят: «Всё, диктант как-то нужно узнать». Они обратили внимание, что Фискович положил диктанты в шкаф. Ну, говорят: «Знаешь, надо переписать и выучить его, иначе можем не написать на экзамене». Ну, пришли, как-то открыли этот шкаф и говорят: « Быстро писать, быстро пиши два этих диктанта». Я быстро быстро написала, потом: « Ну, не может такого быть, чтобы вот эти диктанты будут на экзамене». Ну, они от куда-то знали. Ну, и что ты думаешь, начинается экзамен, так вначале упражнения, он играет, я смотрю, ну, так помню, а я сижу и думаю про себя, а я не выучила наизусть. « Не может быть этого такого, ну как это так». Я сижу, когда нужно было писать, и думаю: «Это же надо, такая». Я сама писала и не выучить, я писала всё, но не использовала. Ну, вот такие моменты были тоже. Хотя девчонки дальше поступали, и мы делились своими вариантами. Никогда не было, еще раз говорю, не помню, чтоб была какая-то вражда была, какая-то подлянка. Ну, не знаю, такой явной не было. Может кто-то чего-то кого-то недолюбливал или.… Ну, может, это и было, но как-то я не помню. Не могу сказать, что у нас были те, кого мы не любили, кто-то там привлекался гонениям каким-то. Нет, как-то так дружно было. И выпускной был очень такой весёлый и красивый. У всех девчонок были в таких красивых длинных платьях, на фотографии большой курс. И тогда, это были вообще столы, на все коридоры. Было такое веселье. Ну, да, и после училища, да, пед.практика, я ещё раз говорю на очень сильном уровне, Давали учеников и Вейда не смотрел, какой ты исполнитель, можешь, не можешь, ученик с такими данными или худшими, или лучшими. Ты должен был эго сделать, ты должен. Не спрашивались ни какие высокие нюансы, ничего там не нужно было, а главное нужно было, постановка рук первое, распределение смычка, всё. Ничего больше, но это должно было быть идеально.

Ю.М.: Так это очень даже сложно.

Л.Б.: Да. Там если что-то не так, сразу оценка по педпрактики шла ниже. Но, это было моё, конечно, занималась очень, просто это на самом деле моё то, что касается педагогики, такой вот…

Ю.М.: Ну, и что вы потом начали делать после училища?

Л.Б.: Ой, после училища у нас был очень большой выбор, где работать, да. Вот, например, нас вызывали, называлось распределение. Ну, как ты знаешь, три года должна отработать обязательно. Ты не мог никуда поступать, куда ты там хотел на очное, например, да?! Ну, не заочное наверное можно поступать. И было распределение. И вот у меня было два места, что или Виляны или Карсава. Ну, опять же, я посоветовалась с родителями. Они мне посоветовали идти в Виляны, как-то я была такая немножко, я ещё раз говорю, не было такого у меня, что я самостоятельно всё делаю. И я начала работать в Вилянах, и у меня остались ученики в Резекне, ещё по совместительству я работала в Резекне, да. В Виляны я приехала, там сначала было мало учеников, но я очень благодарна, что, я очень рада, что работала первые годы в Вилянах, потому что у нас был прекрасный директор Айя Яновна Эверсе, царство ей небесное. Она создала очень дружескую атмосферу в этом маленьком коллективе. Был очень маленький коллектив, всего лишь, так, Эверсе, Людмила, человек пятьб шесть, да! Но, очень было уютно, очень было комфортно. У меня сразу, конечно, нагрузка была, у нас был преподаватель Шмидт такой, и он преподавал музыкальную литературу уже в возрасте и сольфеджио. И вот, он на следующий год, я могу сказать, так погиб, так немножко заснул и курил и задохнулся. Зажглось сигарета, где-то там, матрас или что зажглось. Вообщем он умер. Ну, и как я молодой педагог, сначала скрипачей было не много, дали мне музыкальную литературу и сольфеджио. Ну, вообще-то по молодости, ты очень смелый. Вот я была уверена, что я всё могу, у меня была такая подготовка к педпрактике, что я не сомневалась, что я с каждого ученика могу сделать, на самом деле, не сомневалась. Даже, мне кажется, сейчас я больше сомневаюсь, чем вот тогда. И в Вилянах мне пришлось, практика у меня была, мне дали музыкальную литературу, сольфеджио, ну кроме скрипки, на латышском языке. Ну, тогда латышский язык был, конечно, к сожалению, на… ( позвонил телефон) Вот, и я готовилась, я готовилась, я брала конспекты, да?! Ну, что я хочу сказать, на сколько были хорошие ребята, вот я проработав в Вилянах довольно много, и потом работав здесь, когда меня пригласили на основную работу, я не могла оставить, я работала по субботам, воскресеньям, по просьбе родителей. Какие были тактичные ребята, конечно, я думаю, не столь идеально могла вести, вот так вот на латышском языке. Не когда не было, никаких поведения. Насколько, я говорю, вспоминаю свою работу в Вилянах, ой, с благодарностью. Потом я работая ещё в Вилянах концертмейстером у духовиков, первых классов, конечно, да. Выходила на сцену и играла, у нас хорошая подготовка фортепиано была, ещё раз говорю, что это, не зря я ещё потом работала музыкальным руководителем Чёрно, когда уже в Резекне перешла. С утра ездила, там нужно было играть утренники и всё такое, это же не просто тампа тампа, да. У нас, вообще считай, была очень хорошая подготовка, единственное, что общеобразовательные предметы были на таком уровне, так слегка, да. Ну, вот в Вилянах я работала с большим удовольствием. Детки были очень отзывчивые, и конечно, многие могли бы поступить дальше, ну, это уже потом, конечно, да. А через какое-то время, наверное, через года три, меня пригласили уже на постоянную работу, позвали из Вилян, а Резекне. Ну, я конечно, согласилась, потому что это не нужно ездить, что сложности были ездить. Это очень далеко находиться от автобусной остановки школа. Если ты там когда нибудь была, видела, И конечно, эти ночные возвращения, вот это сложности были. Правда мне давали квартиру в Вилянах, но как-то родители опять, опять, же родители так это не хотели, чтоб я ездила туда. Но я продолжала работать в Вилянах, всё равно там были какие-то дни, потому что я не могла оставить ребяточек своих. Ну, вот, тут я уже стала работать, ну нагрузка было очень большая, очень большая нагрузка была у меня всё время. И как то было не до поступления, куда я хотела поступать, я опять же говорю, на музпед в Даугавпилс, туда куда вообще не было проблема поступить, меня это не интересовало, дирижирование меня не интересовало. Это ничего мне не давало, как сказать, как педагогу детской музыкальной школы и как для интеллекта. Потому что на самом деле, вот абсолютно не было. Вот, сейчас в Даугавпилсе тоже сделали как для исполнителей. Там есть уже.

Ю.М.: Ну, там всё равно педагогический остался больше.

Л.Б.: Да, это хорошо, если они сделали для инструменталистов, это вообще было по нулям. Вот именно было только дирижирование. Ну, это никак не моё, никак. Консерватория на музпед тоже опять же дирижирование, да! Хотя, я говорю, мне предлагали направление. Ну, я всегда, скажу откровенно, мечтала об университете, да! И всегда проходила, и думала, что там только какие-то особенные люди поступают. У меня всегда была занижена самооценка, только с годами я вот так вот.… Вот сейчас бы вернуть, вот сейчас бы назад, мне кажется, можно было бы больше достигнуть. И только потом, когда прошли годы, когда я посмотрела, кто поступает в консерваторию, что наврятли бы поступили бы в выше. Ну, тогда я думаю, как это так, меня это задело. И, тем более, что я так хотела, ну, я вот поступала, поступила, да. И закончила то, о чём я мечтала. Я тебе уже, когда то говорила, что у меня прям вот сейчас удовлетворение полнейшее, что мне всё есть то, что я хотела. Я бы не жила спокойно, если бы не закончила Университет. Университет для меня был, на вашем языке, это кайф полнейший. Я была наверно так счастлива, скажу немножко от темы, наверное. Очень счастлива два раза в жизни, когда родилась Ева, да вот, это у любой женщины истинное счастье, и когда окончила университет, да! Ну, училище само собой, я знала, что закончу, это как то так шло, шло, шло, шло. Ну, вообщем, ну вот, что тебе ещё рассказать, такого интересного?

Ю.М.: А как вы сейчас поддерживаете связь со своими однокурсниками?

Л.Б.: Однокурсниками, ну однокурсники мои работают здесь. Это так некоторые. Это Наташа Ходюк, Галя Яковлева, ну тогда другие фамилии конечно были. Здесь была очень хороший педагог Ларися Метик учила, потом почему то решила оставить, да. Саркане вначале даже была моим концертмейстером в детской школе, она училась в училище. Вот это мои, кто там ещё из моих? Уже мои бывшие ученики по педпрактики работают, мои коллеги, это как Галина Колотухина и Диана Орлова.

Ю.М.: Да? Они тоже ваши…

Л.Б.: Да, потому что после фронтальных, были очень серьезные проверки. Когда мы работали первые годы, не такие как сейчас на один день, а вот приезжали профессора, например, я им очень благодарна и Тилтиньш, царство ему небесное. И Стурестепу и очень многим, которые приезжали сюда педагоги. И Шеригова, Галины Колотухиной педагог, очень, я к нему ездила на уроки, и многое от него научилась. Вот приезжали на неделю, и вот так по всем урокам ходили, не так что, знаешь как-то так, какого-то лучшего ученика. А вот так, по всем, один педагог, ну может быть, профессор раз в два-три дня, другие три дня , наверно раньше шесть дней работали, учили. И потом резюме пишут, и причём, это было очень жестко, да там другим там такие характеристики, что ой, ой, ой. И после этих проверок, эта комиссия, было поставлено комиссией, что пед.практику в училище должна преподавать я. И вот все эти годы, пока была квалификация. Потом уже как то эту квалификацию отменили, почему то, в училище. Я сейчас не буду углубляться, не знаю почему. Преподавала я педпрактику. Ну, вообщем у нас на таком сильном уровне были проверки, очень серьезные, очень вот. Мы ездили, я сдавала тоже в Консерватории, у меня есть эта Apliecība, как это сказать я даже не знаю. У нас были очень серьезные курсы. Опять же с профессорами, вот так 6 человек, сидя, и ты отвечаешь, методика, педагогика, психология, эстетику, я не знаю.… И, конечно, мы отвечали хорошо. Как говорили профессора, что ученики Консерватории не могут так отвечать, потому что, у нас, как я ещё раз говорю, были такие специфики. Нас готовили именно для детской школы, максимально готовили, а там уже, в Консерватории, уже исполнителейд ля оркестров, ну, для училища, конечно, естественно педагогов в училище. Ну, нее, как то так….

Ю.М.: В детской школе сложней работать…

Л.Б.: С кем я ещё поддерживала? Ну, иногда встречаемся, перезваниваемся, да вот, со многими. У нас как-то со всеми. Некоторые уже в царство небесное, уже на тот, в тот мир, да. Довольно много уже ушло, ну, ничего не поделаешь, вот так вот.

Ю.М.: И последний, наверное, вопрос, что бы вы хотели бы пожелать сейчас тем, кто учится в училище?

Л.Б.: Студентом?

Ю.М.: Да.

Л.Б.: Студентом больше заниматься, больше заниматься, больше знать обязанности, и меньше нести себя, а вот учиться, учиться, и ещё раз учиться. Уважительно относиться к педагогам, вот например как разговаривают, что для меня обычно очень странно, что подходит педагог, я сейчас не говорю себе, вообще я наблюдаю, и ученик может сидеть. Я, в университете учась, и хотя там были педагоги младше меня, они очень с уважением относились, но я всё равно вставала. Я не могла, для меня педагог, это…

Ю.М.: Ну, сейчас тоже делают замечания…

Л.Б.: Делают, совершенно правильно. Ну, ученикам больше заниматься, потому что мало занимаются. Я удивляюсь, потому что классы пустуют, ну, не может такого быль. Когда они занимаются? Гении что ли, вундеркинды все учатся?

Ю.М:. Особенно тем, у кого нету, где заниматься кроме школы.

Л.Б.: Я удивляюсь, я удивляюсь, что… Ну, конечно, терпения ученикам, конечно здоровья, потому что визуально кажется, что мы такие ахаха фифифи, такие все эфирные, такие все… А на самом деле, это большой труд, на самом деле нужно иметь здоровье, большую выдержку, большое терпение. Это только визуально людям кажется, что мы, ой, как это всё легко, как красиво, как мы все…

Ю.М.: Вообще заняться нечем…

Л.Б.: Да, да, Что мы там делаем? А если подумать, это на самом деле, это большой труд, это на самом деле, взять уроки педагогический в детской школе, ну и в училище.… Если, например, у меня шесть уроков, Я же не могу расслабиться не на минуту, я не могу на уроке сидеть выше ниже говорить, ну, там ещё чего-то, ну, там ничего. Я всё время в напряжении. Даже старые мои знакомые педагоги хорошие, с общеобразовательной школы, что, как я сказала, вот моя первая учительница начальных классов, когда она пришла в музыкальную школу со своей внучкой, попросилась ко мне на урок, ну, чтоб посмотреть, как я ещё бывшая ученица с первого класса, как я работаю педагогом, да?! И она, отсидев урок, сказала: «Ну, знаешь Лиличка, у вас сложней работать, чем у нас. Я как бы с классом кажется, потому что здесь нужно весь урок с одним, и не в зависимости с какими он способностями, как он занимается, как он воспринимает. Ты весь урок его дресеруешь , ну не дресеруешь, как говорится, ну, вот его всё время вталкиваешь , всё время объясняешь, разъясняешь, наставляешь его. Наставляешь, чтоб ему интересно было бы. В школах ну как, ответил, он не знает к твоему уроку, ну, два, так, вызывают хорошего ученика, да? Ну, он уже может послушать нормально. Или, например, пишут контрольную, а педагог где-то минут 10 он свободен, да. Ну, он может отдохнуть, о чём-то подумать, о своём, ну, как-то уже мозг немножко отдыхает. А у нас же учитывая всё время, мало то, что звуки, плюс ко всему мозг работает, работает, да. Поэтому, ну, конечно, надо обязательно терпения и…. Ну, и любви к тому, что ты делаешь, любви к людям. Если Бог дал немножко больше музыкальных способностей, то мы обязаны, наш долг отдать это людям, да. Кто-то как педагог, кто-то как исполнитель, кто-то как концертмейстер, кто-то как артист оркестра, потому что это такая специфика. Мы должны отдать, что нам дали с выше. Это не мы заработали чем-то, просто наша обязанность трудиться, ещё более наши способности развивать, и давать это людям. Вот это моё такое мнение. Не знаю, что рассказала тебе, что не рассказала.

Ю.М.: Спасибо.

Л.Б.: Может, ещё хочешь что-то? Говори, спрашивай, пока есть возможность. Ну, вообщем вот так вот. Я могу сказать, что мне моя работа нравится, учеников у меня много поступает в училище…

Ю.М.: Да

Л.Б.: Уже многие за границей. Уже тоже пропагандируют музыку, и всё же знают, что есть такое Резекне, есть….

Ю.М.: Самое начало…

Л.Б.: Да, начало. И на самом деле за границей это кажется вау, музыкальное образование, потому что моя дочка с детской школы, когда поехали за границу. Наше окружение считало, что богатые, что могли позволить музыкальное образование. Мои две девочки Кожемякины сёстра, закончила одна училище, а вторая детскую школу, у них маленькая разница. Потом учились в Даугавпилсе, и по обмену студентами, закончили университет в Швеции. Сейчас они живут в Швеции, когда они на вечере каком-то играли в два голоса на скрипке, потому что по скрипке. Ну, там публика вообще, для них это вообще…

Ю.М.: Да и образование сколько у них стоит….

Л.Б.: Да. Сейчас моя Саша в Турции, она вышла замуж за турка. В Турции учится в университете английский язык, но в тоже время, когда узнали, что она на скрипке играет, это было ну что-то. Ну, вот, все же это конечно развивает. И мы вообще знаем, что музыка развивает. Не зря Шерлок Хомс играл на скрипке. На самом деле два полушария задействованы, потому что.… Вот смотри, сколько действий нужно, смотришь в ноты, раз, воспроизводишь на скрипке ассиметричные движения, два. Ты должна думать, это столько действий, понимаешь? Ну, конечно развивает интеллект, музыка.

Ю.М.: Да.

Л.Б.: Ну, скрипка вообще инструмент очень красивый, да! Сама знаешь.

Ю.М.: Спасибо.